Вера, не сломленная тоталитарным режимом

РАССКАЗАЛ МИХАИЛ ДАСЕВИЧ

«В Германии мы Свидетелей Иеговы расстреливаем. Видишь, что там в углу? — обратился ко мне сотрудник гестапо, показывая на винтовку.— Я со спокойной совестью могу заколоть тебя штыком».

Такую угрозу я услышал в 1942 году на оккупированной фашистами родине. Тогда мне было всего 15 лет.

РОДИЛСЯ я в ноябре 1926 года в небольшой деревне недалеко от Станислава (теперь Ивано-Франковск). Тогда это была территория Польши. Во время Второй мировой войны — с сентября 1939 года по май 1945-го — местность, где мы жили, была оккупирована сначала советскими войсками, потом немецкими, а затем — снова советскими. После войны она стала частью Украинской Советской Социалистической Республики, а когда в 1991 году Советский Союз перестал существовать, вошла в состав Украины.

Мой отец был поляком, а мать белоруской. Оба они принадлежали к Греко-католической церкви. В 1939 году две женщины из расположенного неподалеку, в поселке Горыгляды, собрания Свидетелей Иеговы, которое состояло из 30 человек, дали нам брошюру «Всемирная война близка». В ней были описаны события, которые я мог наблюдать своими глазами. Поэтому, увидев в брошюре вопрос «В чем истинная причина того, что народы воюют?», я очень внимательно прочитал основанное на Библии объяснение, которое в ней давалось.

Украина страдала не только от войны. Там свирепствовал голод. Политика советского генерального секретаря Иосифа Сталина привела к принудительной высылке в Россию. Все людские страдания, очевидцем которых мне пришлось стать, побудили меня глубже исследовать Священное Писание. И я попросил одного Свидетеля Иеговы из Горыгляд проводить со мной изучение Библии.

Поселок Одаев, где мы жили, расположен на противоположном от Горыгляд берегу Днестра. Поэтому несколько раз в неделю, в те дни, когда я изучал Библию, мне приходилось переправляться на другой берег на лодке. Я, моя сестра Анна и еще два человека крестились в этой реке в августе 1941 года.

Допрос в гестапо

В 1940 году началась немецкая оккупация, но, несмотря на постоянную угрозу расправы, мы не прекращали свою христианскую деятельность. На следующий год я начал пионерское служение. Средством передвижения для меня стал велосипед. Очень скоро мне пришлось столкнуться с  гестапо, о чем я упоминал вначале. Вот как это произошло.

Однажды, возвращаясь домой после проповеднического служения, я зашел к двум своим соверующим. Это были мать и дочь. Муж дочери враждебно относился к нашим убеждениям и хотел узнать, где она берет библейскую литературу. В тот день при мне была не только литература, но и отчеты о проповедническом служении наших братьев. Этот мужчина увидел, как я выхожу из дома.

Он закричал: «Стой!» Я схватил свою сумку и побежал.

Вслед раздавались пронзительные крики: «Стой! Вор!» Люди, работавшие в поле, подумали, что я украл что-то, и заставили меня остановиться. Тот мужчина отвел меня в полицейский участок. Там был сотрудник гестапо.

Увидев в моей сумке литературу, он воскликнул по-немецки: «Рутерфорд! Рутерфорд!» Я мог догадаться и без преводчика, чем он был взволнован. Имя Джозефа Рутерфорда, который тогда был президентом Общества Сторожевой Башни, значилось на титульном листе книг, издаваемых Свидетелями Иеговы. Мужчина стал обвинять меня в том, что я любовник его жены. Полицейские и сотрудники гестапо не могли не видеть всю нелепость этого обвинения, ведь его жена по возрасту годилась мне в матери. Тогда они стали допрашивать меня.

Они хотели узнать, кто я такой, откуда и, главное, где я взял литературу. Но я ничего им не сказал. Несколько раз они ударили меня, насмехались надо мной, а затем заперли в погребе. Следующие несколько дней меня подвергали допросам. После я был доставлен в кабинет сотрудника гестапо, который угрожал заколоть меня штыком. В первый момент я подумал, что он вполне может исполнить свою угрозу. Я опустил голову. Последовало молчание, которое показалось нестерпимо долгим. Затем он сказал: «Можешь идти».

Из этих случаев видно, что проповедь — как, впрочем, и проведение встреч собраний — в то время было сопряжено со множеством трудностей. 19 апреля 1943 года мы отмечали Вечерю воспоминания смерти Христа в расположенном в Горыглядах доме. Она проходила в двух комнатах (Луки 22:19). Мы уже собирались начать встречу, когда услышали крик, предупреждающий о приближении полиции. Некоторые из нас спрятались в саду, а моя сестра Анна вместе с другими тремя женщинами спустилась в подвал. Полицейские обнаружили их и, по одной стали выводить на допрос. Им приходилось выносить издевательства часами, в результате одна из тех женщин серьезно пострадала.

Положение в мире меняется

Летом 1944 года немцы отступили, и нашу территорию снова заняли советские  войска. Как служители Иеговы, мы придерживались тех же библейских принципов, что и во время фашистской оккупации. Мы отказывались участвовать в любой военной или политической деятельности. Но наша преданность библейским принципам вскоре была испытана (Исаия 2:4; Матфея 26:52; Иоанна 17:14).

Буквально через несколько дней начался призыв молодых людей на военную службу в советскую армию. Положение усугублялось тем, что вербовали новобранцев не только русские. Украинские партизаны прочесывали окрестности в поисках молодых людей и уводили их с собой в леса для прохождения боевой подготовки. Мы, Свидетели, оказались между двух огней: надо было доказывать и русским, и партизанам, что мы придерживаемся нейтральной позиции.

Однажды столкновение между этими двумя враждующими сторонами произошло прямо в нашем поселке. После стычки на улице у нашего дома осталось лежать двое убитых партизан. К нам пришли представители командования советских войск с целью выяснить, знаем ли мы убитых. Пришедшие решили взять меня с собой, чтобы я служил в их армии, в которой тогда формировалась часть из польских солдат. Меня хотели зачислить туда, поскольку я был польского происхождения.

Я и еще четыре Свидетеля отказались от службы в армии, и нас на поезде отвезли за 700 километров на восток, в Днепропетровск. Там, после того как мы объяснили, что не можем служить в армии из-за своих основанных на Библии убеждений, нас заключили в тюрьму и продержали до вынесения приговора. Оказалось, что следователь, который вел наше дело в суде,— еврей. Выступая в свою защиту, мы изложили свои убеждения. Следователь слушал очень внимательно. Мы старались коснуться вопросов, которые, как нам казалось, должны были его заинтересовать. Например, мы упомянули о том, какие притеснения терпели израильтяне и как Моисей вывел их из Египта.

В течение нескольких месяцев, пока суд выносил решение, нас держали в камере, где было еще около 25 заключенных. Узнав, что мы отказались от военной службы, они воскликнули: «Вы наши братья!» Вскоре, однако, выяснилось, что они не Свидетели Иеговы, а баптисты. Они готовы были служить в армии, но отказались носить оружие, и поэтому их арестовали.

Однажды в мае 1945 года, когда мы все еще находились в тюрьме, среди ночи нас разбудили звуки выстрелов и крики, доносящиеся с улицы и из бараков. Непонятно было, что это: мятеж, сражение или какое-то торжество. Утром во время завтрака из парикмахерской кто-то принес известие: «Война закончилась!» Вскоре после этого суд вынес нам приговор. И нас, и баптистов приговорили к одинаковой мере наказания: десять лет в исправительно-трудовых лагерях.

Лагерь в России

Нас, пятерых Свидетелей, отправили в исправительно-трудовой лагерь, расположенный в России. Две недели нас везли на поезде и высадили в поселке Сухобезводное, расположенном приблизительно в 400 километрах к востоку от Москвы. Это был административный центр, в ведении которого находилось 32 исправительно-трудовых лагеря, расположенных вдоль железной дороги. В каждом из них содержались тысячи заключенных. В Сухобезводном я провел шесть месяцев, а затем меня отправили в лагерь № 18. Большинство тех, кто отбывал там срок, были уголовниками или политзаключенными.

 Начальство назначило нас работать на лесоповале. Это был очень тяжелый труд. Порой нам приходилось передвигаться по пояс в снегу, пилить деревья ручной пилой, а затем волоком тащить их по сугробам. Раз в неделю, в воскресенье после завтрака, у меня появлялась возможность немного поговорить на библейские темы с четырьмя Свидетелями из того же лагеря. Это заменяло нам встречи собрания. Также мы отмечали Вечерю воспоминания, причем один раз — в бане. Вина у нас не было, и потому в качестве символа крови Иисуса мы использовали ежевичный сок.

Чувство оторванности было невыносимо. Я изливал сердце Иегове, и он укреплял меня, как укреплял пророка Илию, когда того тяготили такие же чувства (3 Царств 19:14, 18). Бог помог мне понять, что мы не одиноки. Он всегда был для меня крепкой и надежной опорой, даже в таких тяжелых обстоятельствах.

В каждом из лагерей, расположенных поблизости от Сухобезводного, была небольшая группка Свидетелей. Нам удавалось поддерживать с ними связь через брата, который по роду работы имел доступ в эти лагеря. Он играл роль посредника, тайно доставляя литературу в лагеря и вынося ее оттуда. Это давало нам возможность делиться тем скудным количеством публикаций, которое у нас было. Какой прекрасной поддержкой это стало для нас!

Возвращение на Украину

Благодаря объявленной властями амнистии, мой срок был сокращен с десяти лет до пяти. И вот, в апреле 1950 года я вернулся в свое родное собрание в Горыглядах. Наша деятельность на Украине по-прежнему находилась под запретом, и проповедовать было очень опасно. Но служение приносило прекрасные плоды — риск не был напрасен.

Как-то, вскоре после моего возвращения, я заговорил с одним мужчиной по фамилии Козак. Он жил в поселке Жабокруки, расположенном примерно в 20 километрах от моего дома. Я спросил, как идут дела у него и его близких. Я знал, что колхозники с трудом сводят концы с концами и что поэтому такой вопрос поможет завязать разговор. Я рассказал ему о библейских пророчествах, которые предсказывали, что наши дни будут ознаменованы войнами и голодом (Матфея 24:3—14). Он захотел узнать больше. И я снова пришел к нему. Из недели в неделю я совершал путь примерно в 40 километров — в Жабокруки и обратно,— чтобы провести изучение Библии с семьей Козака. Но когда в августе 1950 года Козак и его семья приняли крещение, я уже не вспоминал обо всех опасностях, с которыми доводилось сталкиваться, и о том, как много времени уходило на дорогу.

Вскоре после крещения их отправили в ссылку вместе с тысячами других Свидетелей. В начале апреля 1951 года вооруженные солдаты внезапно арестовали их, собрали и отправили в Сибирь — безо всякого расследования и суда. Там теперь вынуждены были поселиться семья Козака и еще многие из моих друзей *.

Из 15 семей Свидетелей Иеговы, живших в Горыглядах, сосланы были только 4. Однако в других собраниях количество сосланных было намного больше (если сравнивать с общим числом Свидетелей в них). Как была организована эта массовая высылка? Власти располагали списками Свидетелей Иеговы и, таким образом, могли при первой необходимости арестовать сразу многих. Скорее всего, списки были составлены в 1950 году, когда я еще отбывал заключение в России, и потому мое имя  туда включено не было. За месяц до высылки, в марте 1951 года, я женился на Фене, которая ревностно служила Иегове. Всю семью Фени отправили в ссылку, но сама она избежала этой участи, поскольку, выйдя за меня замуж, стала носить мою фамилию, которая в списках не значилась.

Суровое испытание веры

После этой высылки тем, кого она не коснулась, пришлось заново организовывать нашу деятельность. Меня попросили заботиться о собраниях в близлежащей территории, в окрестностях Ивано-Франковска, где в каждом из 15 собраний даже после высылки оставалось еще примерно по 30 Свидетелей. Поскольку я работал плотником по найму, у меня был гибкий график, и я мог раз в месяц тайно встречаться с братьями каждого из этих собраний.

Нередко такие встречи мы проводили ночью на кладбище, чтобы быть уверенными, что вокруг никого нет. Одной из основных проблем была следующая: как обеспечить все собрания хотя бы некоторым количеством библейской литературы. Время от времени мы получали свежий выпуск «Сторожевой башни» на польском или румынском языках и переводили его на украинский. Однако власти непрестанно следили за нами, стремясь найти и уничтожить наши примитивные ротаторы.

Но нашей главной проблемой была оторванность от братьев в других странах, в том числе от братьев в Бруклине (Нью-Йорк), которые руководили христианской деятельностью. Последствием было то, что наши собрания нередко страдали от всевозможных разделений, сплетен и конфликтов. Некоторые из Свидетелей оставили организацию и образовали свои отступнические группы. Ходили даже ложные, негативные слухи о тех, кто возглавляет нашу деятельность в Бруклине.

Это показало многим из нас, что самые тяжелые испытания веры связаны не с преследованиями со стороны противников, а с разногласиями внутри собраний. Хотя некоторые больше не хотели поклоняться Богу вместе с нами, мы понимали, как важно оставаться верными организации и ждать, когда Иегова расставит все на свои места. К счастью, большинство Свидетелей Иеговы в нашей местности именно так и поступали. Я очень рад также, что многие из тех, кто когда-то покинул организацию, со временем осознали свою ошибку и снова стали служить Иегове вместе с нами.

Даже в те нелегкие времена, когда мы были оторваны от других братьев, мы не переставали участвовать в проповедническом служении и пожинали щедрые благословения. А сколько прекрасных плодов оно принесло! Теперь каждый раз, когда я бываю на книгоизучении нашего собрания, я невольно вспоминаю о благословениях Иеговы. Всем 20 или даже более человекам в нашей группе познакомиться с истиной помог кто-то из членов моей семьи.

Мои родители и сестра Анна уже умерли. Они оставались верными Иегове всю жизнь. Мы с Феней делаем все, что нам по силам, в служении Богу. Время летит быстро. За последние 30 лет Свидетели Иеговы на Украине пережили немало волнующих событий, о которых не расскажешь на нескольких страницах. Но когда я оглядываюсь в прошлое, на долгие годы служения Иегове, мне радостно чувствовать уверенность в том, что он навсегда останется для меня крепкой и надежной опорой. Ведь он сам сказал: «Я — Господь, Я не изменяюсь» (Малахия 3:6).

[Сноска]

[Вставка, страница 21]

Они хотели узнать, кто я такой, откуда и, главное, где я взял литературу. Но я ничего им не сказал.

[Вставка, страница 22]

Чувство оторванности было невыносимо. Я изливал сердце Иегове, и он укреплял меня.

[Иллюстрация, страница 20]

Мы с Феней в 1952 году.

[Иллюстрация, страница 23]

С Феней сегодня.