Биография

«Пусть в вере будем мы тверды!»

РАССКАЗАЛ ГЕРБЕРТ МЮЛЛЕР

Через несколько месяцев после вторжения гитлеровской армии в Нидерланды на деятельность Свидетелей Иеговы был наложен запрет. Вскоре мое имя появилось в списках самых опасных врагов гестапо, и за мной охотились, словно за зверем.

ВЫБИВШИСЬ из сил оттого, что приходилось постоянно скрываться и убегать, я как-то даже сказал жене: «Уж лучше бы нас поймали!» Тогда на память мне пришли слова из песни: «Пусть в вере будем мы тверды, хоть враг и устрашает» a. Размышление над смыслом этой песни подкрепило меня и навеяло воспоминания о Германии и родителях, а также о том дне, когда мои друзья, провожая меня, пели эту песню. Позвольте поделиться с вами некоторыми из этих воспоминаний.

Пример родителей

Я родился в городе Копице (Германия) в 1913 году. В то время мои родители принадлежали к Евангелической церкви b. Через семь лет, в 1920 году, отец ушел из церкви. 6 апреля он попросил дать ему «Kirchenaustrittsbescheinigung» («Декларацию о выходе из церкви»). В городской администрации чиновник заполнил нужный бланк. Однако неделю спустя отец вернулся в администрацию, объясняя, что в декларации не указано имя его дочери. Чиновник заполнил другой документ, в котором уточнялось, что уход из церкви распространяется также и на Марту Маргариту Мюллер. В то время моей сестре Маргарите было полтора года. Когда  дело касалось Иеговы, отец не останавливался на полпути!

В тот год мои родители крестились как Исследователи Библии (в то время так назывались Свидетели Иеговы). Отец воспитывал нас в строгости, но, глядя на его преданность Иегове, мы легко принимали от него руководство. Преданность Богу также побуждала моих родителей исправлять свою точку зрения. Например, было время, когда нам не разрешалось играть на улице по воскресеньям. Но в одно из воскресений 1925 года наши родители сказали, что мы все вместе пойдем на прогулку. Мы взяли с собой кое-что перекусить и прекрасно провели время. Это было лучше, чем сидеть взаперти целый день! Папа сказал, что на последнем конгрессе он услышал некоторые мысли, которые помогли ему пересмотреть свои взгляды на воскресный отдых. В других случаях он тоже с готовностью исправлял свои взгляды.

Хотя здоровье моих родителей было слабым, они не переставали проповедовать. Например, чтобы распространить трактат «Обвинение духовенства», однажды вечером мы вместе с другими членами собрания сели на поезд и поехали в городок Регенсбург, находящийся в 300 километрах от Дрездена. На следующий день мы распространяли трактаты по всему городу, и, закончив, поехали на поезде домой. С момента, когда мы уехали, до нашего возвращения прошло почти 24 часа.

Покидаю дом

То, что я участвовал в «Jugendgruppe» (молодежной группе нашего собрания), помогло мне возрасти духовно. Каждую неделю молодежь старше 14 лет встречалась с более пожилыми христианами. Мы играли в игры и на музыкальных инструментах, изучали Библию и разговаривали о творении и науке. Однако в 1932 году, когда мне было 19 лет, мое участие в группе закончилось.

В апреле того года отец получил письмо из филиала Общества Сторожевой Башни в Магдебурге. Обществу был нужен человек, умеющий водить машину и желающий служить пионером. Я знал, как мои родители хотели, чтобы я стал пионером, но я не был уверен в своих силах. Поскольку наша семья жила бедно, в возрасте 14 лет я начал ремонтировать велосипеды, швейные машины, а также печатные машинки и прочее канцелярское оборудование. Как же я мог оставить своих родных? Они так нуждались в моей поддержке! К тому же я еще не был крещен. Отец сел со мной и задал несколько вопросов, чтобы выяснить, насколько хорошо я понимаю смысл крещения. Когда мои ответы убедили его, что мой духовный рост позволяет мне креститься, он сказал: «Ты должен принять это назначение». Так я и сделал.

Через неделю я получил приглашение приехать в Магдебург. Когда я объявил об этом нашей молодежной группе, им захотелось проводить меня радостной песней. Они удивились, когда я выбрал песню, которую они считали слишком серьезной. И все же они взяли свои скрипки, мандолины, гитары и запели: «Пусть в вере будем мы тверды,  хоть враг и устрашает. Перед лицом любой беды она не угасает». В тот момент я и представить себе не мог, как эти слова укрепят меня в последующие годы.

Бурное начало

После того как братья из Магдебурга приняли у меня экзамен на вождение, они дали мне и еще четырем другим пионерам машину, и мы направились в Шнайфель — местечко, недалеко от Бельгии. Вскоре мы поняли, что без машины нам не обойтись. Католическая церковь в том районе была очень недовольна нашим присутствием, и деревенские жители, настроенные против нас священником, часто подстерегали нас и прогоняли. Много раз случалось, что мы еле успевали сесть в машину и уехать от толпы, вооруженной вилами и тяпками.

После Вечери воспоминания в 1933 году брат, ответственный за проповедь в нашей области, Пауль Гроссманн, объявил нам, что деятельность Общества в Германии запрещена. Вскоре после того братья из филиала попросили меня приехать на машине в Магдебург, забрать литературу и перевезти ее в Саксонию, за 100 километров от Магдебурга. К тому моменту, когда я приехал в Магдебург, гестапо (фашистская тайная полиция) уже закрыла там офис Общества. Я оставил машину у одного брата в Лейпциге и вернулся домой — но ненадолго.

Из офиса Общества в Швейцарии мне пришло приглашение служить пионером в Нидерландах. Я собирался поехать туда через неделю-другую. Но отец советовал не ждать, а поехать сразу. Послушавшись его, через несколько часов я уехал. На следующий день к отцу пришла полиция, чтобы арестовать меня за дезертирство. Но было уже поздно.

Начинаю служить в Нидерландах

15 августа 1933 года я прибыл в пионерский дом в Хемстеде — городе, расположенном в 25 километрах от Амстердама. На следующий день я отправился проповедовать, не зная ни слова по-голландски. Вооружившись карточкой для свидетельства, на которой была напечатана библейская весть, я начал служение. Как же я был рад, когда одна католичка взяла у меня книгу «Примирение»! В тот же день я раздал 27 брошюр. В конце своего первого дня служения я был окрылен, что снова могу свободно проповедовать.

В те дни у пионеров был единственный источник средств к существованию — пожертвования за литературу. На эти деньги они покупали еду и необходимые вещи. Если в конце месяца оставалось еще немного денег, пионеры их делили между собой на личные расходы. В материальном смысле мы обходились малым, но Иегова так замечательно заботился о нас, что в 1934 году я смог посетить конгресс в Швейцарии.

Верная спутница

На конгрессе я увидел 18-летнюю Эрику Финке. Я был знаком с ней, еще когда жил дома. Эрика была подругой моей сестры, Маргариты, и я всегда восхищался ее твердой верой. Вскоре после ее крещения в 1932 году кто-то сообщил гестапо о том, что Эрика отказывается произносить «Хайль Гитлер!». Ее забрали в гестапо и стали допрашивать, почему она отказывается это делать. В полицейском участке Эрика прочитала Деяния 17:3 и объяснила, что Бог назначил Спасителем только одного человека — Иисуса Христа. «Есть ли еще другие, кто так думает?» — допрашивал офицер.  Эрика отказалась назвать какие-либо имена. Когда полицейский стал угрожать, что не выпустит ее, Эрика сказала, что скорее умрет, чем кого-либо выдаст. Не сводя с нее удивленного взгляда, он закричал: «Марш отсюда! Домой! Хайль Гитлер!»

После конгресса я вернулся в Нидерланды, а Эрика осталась в Швейцарии. Но мы оба чувствовали, как окрепла наша дружба. В Швейцарии Эрика узнала, что дома ее разыскивает гестапо, поэтому она решила остаться в Швейцарии и там служить пионером. Через несколько месяцев Общество пригласило ее поехать в Испанию. Она служила пионером в Мадриде, затем в Бильбао, а позже в Сан-Себастьяне, где в результате гонений, вызванных подстрекательством духовенства, Эрику с напарницей посадили в тюрьму. В 1935 году им было приказано покинуть Испанию. Эрика вернулась в Нидерланды, и в том же году мы поженились.

Тучи войны над горизонтом

После свадьбы мы служили пионерами в Хемстеде, а потом в Роттердаме. Там в 1937 году родился наш сын Вольфганг. Через год мы переехали в город Гронинген, на севере Нидерландов, где мы жили в одном доме с пионерами из Германии Фердинандом и Хельгой Хольторф и их дочерью. В июле 1938 года Общество объявило нам об указе голландского правительства, в котором говорилось, что Свидетелям немецкой национальности запрещено проповедовать. Примерно в то время меня назначили зональным служителем (районным надзирателем), и наша семья переехала жить на «Lichtdrager» («Носитель света») — корабль Общества, служивший домом пионерам, проповедовавшим на севере Нидерландов. Бо́льшую часть времени мне приходилось быть вдали от семьи, переезжая на велосипеде от собрания к собранию, чтобы поддержать братьев в деле проповедования. И братья замечательно проповедовали. Некоторые даже расширяли свое служение. Вим Кеттелари служил тому прекрасным примером.

Когда мы познакомились с Вимом, он был молодым сельскохозяйственным рабочим, который принял истину, но был очень занят на ферме. «Если хочешь, чтобы у тебя было время для служения Иегове, подыщи другую работу»,— посоветовал ему я. Он так и поступил. Позже, когда мы вновь встретились, я побудил его служить пионером. «Но мне нужно зарабатывать себе на хлеб»,— сказал он. «Без хлеба ты не останешься,— заверил его я.— Иегова позаботится о тебе». И Вим стал пионером. Позже даже в годы Второй мировой войны он служил разъездным надзирателем. Сегодня Виму уже за 80, но он все еще ревностный Свидетель. Иегова действительно позаботился о нем.

Под запретом и в розыске

В мае 1940 года, примерно через год после рождения нашего второго ребенка, Райны, голландская армия сдала оборону и фашисты оккупировали Нидерланды. В июле гестапо конфисковало офис Общества и типографию. На следующий год прошла волна арестов, и я был схвачен. Кроме того, что я был Свидетель, я был еще и немцем призывного возраста, поэтому нетрудно было догадаться, что со мной сделает гестапо. Я уже распрощался с мыслью о том, что вновь когда-либо увижу свою семью.

 Затем в мае 1941 года гестапо выпустило меня из тюрьмы, мне было приказано идти домой и записаться в армию. Я не верил своим ушам. В тот же день я ушел в подполье и в том же месяце вернулся к районному служению. Гестапо занесло меня в списки самых опасных своих врагов.

Как моя семья справлялась с трудностями

Жена и дети переехали в деревню Ворден, на востоке страны. Чтобы меньше подвергать их опасности, я стал гораздо реже появляться дома (Матфея 10:16). В целях безопасности братья не называли меня по имени, а использовали псевдоним «Duitse Jan» («немец Ян»). Даже моему четырехлетнему сыну Вольфгангу не разрешали называть меня папой, а велели называть меня «Ome Jan» («дядя Ян»). От этого он очень эмоционально страдал.

Пока я скрывался в подполье, Эрика заботилась о детях и продолжала проповедовать. Когда Райне было два года, Эрика усаживала ее на багажник и брала с собой проповедовать в деревни. Хотя с продовольствием было трудно, Эрика и дети никогда не оставались без куска хлеба (Матфея 6:33). Один фермер-католик, которому я когда-то отремонтировал швейную машину, давал ей картошку. Он также передавал ей от меня письма. Однажды Эрика купила что-то в аптеке на гульден. Хозяин, зная, что ей приходится скрываться и у нее нет карточек на продукты, вместе с покупкой отдал ей еще два гульдена. Подобные выражения сочувствия помогли ей выжить (Евреям 13:5).

Плечом к плечу с отважными братьями

В то время я продолжал разъезжать по собраниям, но общался только с ответственными братьями. Гестапо следовало за мной по пятам, поэтому я не мог нигде задерживаться более чем на несколько часов. Большинству братьев и сестер не разрешалось встречаться со мной. Они знали лишь Свидетелей, принадлежавших к их маленьким группам изучения Библии. В результате две родные сестры, жившие в разных частях города, лишь после Второй мировой войны обнаружили, что за это время обе стали Свидетелями Иеговы.

Другая моя задача сводилась к тому, чтобы отыскивать места, где можно было прятать  литературу Общества. Также мы прятали бумагу, ротаторы и печатные машинки для изготовления при необходимости копий «Сторожевой башни». Иногда нам приходилось перепрятывать книги, напечатанные Обществом, из одного тайника в другой. Я помню, как однажды мы старались незаметно перевезти 30 полных коробок с литературой,— ох, и немало нам пришлось пережить!

Кроме того, мы организовали перевозку продуктов питания с ферм на востоке Нидерландов в города западной части страны, хотя это было запрещено. Мы загружали провизией повозку, запряженную лошадью, и направлялись на запад. Когда по пути нам попадалась река, мы не могли перейти ее по мосту, поскольку все мосты охранялись солдатами. Тогда мы переносили поклажу в маленькие лодки, переправляли их через реку и вновь погружали все на другую повозку. Приехав в пункт назначения, мы дожидались темноты, натягивали носки лошадям на копыта и тихо направлялись к тайному продовольственному складу собрания. Оттуда продукты распределялись нуждающимся братьям и сестрам.

Если бы фашисты обнаружили такой склад продовольствия, кто-то из нас поплатился бы за это жизнью. Тем не менее несколько братьев вызвались нам помогать. Например, семья Блюминк из города Амерсфорта предоставила свою гостиную для продовольственного склада, хотя их дом находился всего в нескольких метрах от армейского гарнизона немцев. Эти и другие отважные Свидетели рисковали жизнью ради соверующих.

Во все годы запрета Иегова помогал нам с женой сохранять ему верность. В мае 1945 года немецкая армия потерпела поражение, и мне не нужно было больше скрываться. Общество попросило меня остаться в разъездном служении до тех пор, пока меня не смогут заменить другие братья. В 1947 году Бертус Ван дер Бел сменил меня в этом назначении c. К тому времени у нас родился третий ребенок, и мы обосновались в восточной части страны.

И печаль и радость

После войны я узнал, что через год после того, как я уехал из дома в Нидерланды, отца посадили в тюрьму. Из-за слабого здоровья его дважды отпускали, но каждый раз снова возвращали в тюрьму. В феврале 1938 года его отправили в концлагерь Бухенвальд, а затем в Дахау. Там в мае 1942 года мой отец скончался. Он до конца жизни сохранил твердую веру и преданность Богу.

Маму тоже отправили в концлагерь Дахау, где она пробыла до освобождения в 1945 году. Пример верности моих родителей принес мне множество духовных благословений, и я очень рад, что в 1954 году мама переехала жить к нам. Моя сестра Маргарита, с 1945 года служившая пионером при коммунистическом режиме в Восточной Германии, тоже вернулась к нам. Хотя мама была больна и не говорила по-голландски, она продолжала проповедовать до тех пор, пока не закончила свой земной путь в октябре 1957 года.

В 1955 году в Нюрнберге состоялся особый конгресс. Когда мы прибыли туда, братья из Дрездена сказали Эрике, что ее мама тоже на конгрессе. Поскольку Дрезден находился в Восточной Германии, Эрика не видела свою мать 21 год. Какая радость была для матери и дочери, когда они наконец встретились и обняли друг друга!

Со временем наша семья еще выросла: теперь у нас было восемь детей. К несчастью, один из наших четырех сыновей погиб в автомобильной катастрофе. Но остальные наши дети служат Иегове, и мы счастливы. Наш сын Вольфганг и его жена находятся в разъездном служении, и их сын тоже районный надзиратель.

Для меня большая честь видеть, как расширяется дело Иеговы в Нидерландах. Когда я начал служить пионером в 1933 году, здесь было около сотни Свидетелей. Сегодня их насчитывается более 30 000. Хотя наши физические силы убывают, мы с Эрикой решительно настроены жить в согласии со словами той старой песни: «Пусть в вере будем мы тверды!»

[Сноски]

[Иллюстрация, страница 23]

«Jugendgruppe». После проповеди.

[Иллюстрация, страница 24]

Мы с группой пионеров проповедуем в Шнайфеле. Мне 20 лет.

[Иллюстрация, страница 25]

С Эрикой и Вольфгангом в 1940 году.

[Иллюстрация, страница 26]

Слева направо: мой внук Йонатан с женой Мириам, Эрика, я, мой сын Вольфганг с женой Юлией.

[Иллюстрация, страница 26]

Брат, сидевший с моим отцом в тюрьме, нарисовал его портрет в 1941 году.